— Господь с нами, аминь, — с надеждой в голосе прошептал Блэкхит. Просунув руки через решетку, он осторожно сжал ее пальцы. — Я всегда любил вас, Ариана. Именно поэтому я примчался сюда, как только узнал, что лорд Лайон…

Эдрик, не договорив, замер. Тишину ночи прорезал пронзительный женский голос. Девушка в панике отшатнулась от решетки и тут же остановилась: в лицо полыхнуло пламя факела.

— Беги, Эдрик, нас обнаружили!

Блэкхит, не теряя времени, растворился в темноте, огорченный и расстроенный тем, что ему так и не удалось сказать Ариане, что ее муж находится на пути в монастырь.

— С кем ты разговаривала, гадкая девчонка?

В голосе аббатисы слышались зловещие нотки, которые, однако, не напугали девушку.

— Ни с кем, — солгала она, бросив взгляд на калитку, и вздохнула с облегчением, убедившись, что собеседник исчез в ночи. — Я не могла заснуть и вышла подышать свежим воздухом.

— Лгунья! — крикнув это, монахиня с размаху ударила Ариану по лицу. — Я отчетливо слышала мужской голос. Сколько времени это длится? Ты, греховодница!

Девушка, упрямо выставив подбородок, продолжала настаивать:

— Не было и нет никакого мужчины, ни с кем я не встречалась.

Крепче сжав рукоятку факела, аббатиса направила его в сторону провинившейся послушницы. Та отступала до тех пор, пока ее спина не уперлась в холодную стену.

— Я находилась неподалеку, когда Терза сунула тебе в руку записку. Ты, как простофиля, даже не потрудилась оглянуться, — женщина с отвращением фыркнула. — Терза — глупая девчонка, испугавшись, все рассказала. Она сообщила мне, что ты начала общаться с мужчиной вскоре после своего появления в монастыре. Служанка не знала его имени, но призналась, что за небольшую плату передавала тебе записки. Я даю голову на отсечение, что этот человек не твой муж.

— Нет, — продолжала протестовать послушница. — Наверно, бедняжка от страха говорила то, что вы хотели услышать, а не то, что есть на самом деле.

— А может, Терза сказала правду? Не бойся, ее уже нет в монастыре. Ее наказали и отправили обратно к отцу, который пообещал выдать ее замуж за пожилого вдовца с шестью детьми.

Ариане стало не по себе: ведь это она виновата в несчастье бедной служанки.

— Терза не сделала ничего плохого, так же как и я.

— Ты жена великого человека. Или ты уже забыла о клятвах, данных перед Богом?

— Да, я супруга Лайона, но меня выдали замуж по принуждению.

— Такова судьба всех женщин. Их выдают замуж, и они беспрекословно подчиняются, нравится им это или нет. Иначе почему, ты думаешь, многие после замужества выбирают клобук? Нет, леди Ариана, ты ничем не отличаешься от сотен других молодых женщин, живущих в нашей многострадальной стране. Ясно как день, что твоему супругу безразлична твоя судьба. Если бы это было не так, он не отправил бы тебя сюда на наше попечение и не забыл бы о тебе. Ты нелюбимая жена, ты не нужна мужу. На тебя может указать пальцем, покатываясь со смеху, самый последний конюх. Поэтому ты должна подчиниться правилам или страдать.

Ариана напряглась.

— Я уже знаю, что такое палка.

Аббатиса грубо подтолкнула послушницу:

— Иди в свою келью и замаливай грехи. Наказание произойдет после заутрени до всеобщей сходки. За всю историю Сент-Клера у нас еще не было такой бесстыдной послушницы, как ты. Когда твой муж узнает о твоем недостойном поведении, он жестоко тебя накажет. И мой долг сообщить ему обо всем.

Ариана повернулась и направилась в свою келью, бывшую ее тюрьмой долгие пять лет. Лайон вряд ли помог бы ей, находись он здесь. У него есть Крэгмир, титул, любовница. Она ему не нужна.

Лайон прибыл в аббатство Сент-Клер вскоре после заутрени. Монастырский колокол еще гудел от последнего удара. Дернув за шнур колокольчика у ворот, он ждал.

Внутри тускло освещенной часовни Ариана стояла перед алтарем на коленях, согнувшись и закрыв руками голову. Над ней возвышалась аббатиса и методично опускала палку на хрупкую спину послушницы. За избиением безмолвно наблюдали монахини с каменными лицами.

Ариана, стиснув зубы, подавила крик, готовый сорваться с ее губ, когда палка опустилась на избитую спину с особой силой. Уж лучше умереть, чем позволить злобной аббатисе узнать о ее страданиях. Каждый удар только разжигал ненависть к человеку, обрекшему ее на такие нечеловеческие страдания. Словно сквозь туман услышала девушка звонок колокольчика, возвещавший о прибытии посетителя, но она не обратила на него внимания, сжавшись в комок в ожидании очередного удара.

Лайон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, подумывая не выбить ли дверь, ставшую преградой на его пути к жене. Жена… За пять лет он редко вспоминал о непокорной маленькой девочке с сильным характером. Мужчина не смог скрыть улыбку. По дороге в монастырь он вспоминал, как когда-то ее острый язычок чуть не свел его с ума. Тогда ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы сдержаться. Сдав ее на попечение монахинь, он почувствовал огромное облегчение, будто снял камень с души. Рыцарь надеялся, что пять лет, проведенные в стенах Сент-Клера, смирят бунтарский дух зеленоглазой блондинки, поэтому ожидал увидеть изменившуюся Ариану Крэгмир — не непокорную девчонку с жалом змеи, а нежную, добрую, уступчивую женщину.

Мужчина уже занес ногу для удара, но в этот момент дверь отворилась, заскрипев ржавыми петлями. Худая, изможденная женщина в черном монашеском одеянии появилась в проеме и, вскрикнув, торопливо закрыла лицо, увидев огромного рыцаря, облаченного в боевые доспехи.

— Мужчинам запрещено входить в монастырь, — высоким, дрожащим от страха голосом проговорила она.

— Я Лайон Крэгмир, и я пришел за своей женой, — загремел Норманнский Лев и толкнул дверь. Испуганная монахиня отскочила в сторону. — Я желаю поговорить с аббатисой.

Женщина украдкой взглянула на рыцаря и, нервно облизав пересохшие губы, с трудом выдавила из себя:

— Настоятельница… э… она не может вас сейчас принять.

— Я подожду внутри.

Монахиня устало посмотрела на полдюжины всадников, стоявших за спиной Лайона, и отошла.

— Как пожелаете, милорд. Я проведу вас в гостиную, где вы сможете подождать, но только один. Вашим людям запрещено входить в стены монастыря.

— Мои люди останутся снаружи.

Мужчина пропустил монахиню вперед и зашагал следом. Во дворе было пусто: ни одной живой души, что очень удивило рыцаря. Но, не имея ни малейшего представления о жизни невест Христа, он отогнал недоброе предчувствие. Послушница с некоторой поспешностью прошла мимо часовни, потупив взор. Проходя недалеко от нее, Лайон замедлил шаги: его насторожили подозрительные звуки, доносившиеся изнутри. Внезапно он остановился. Рыцарь понял, что это за звуки: удары палки, врезавшиеся в живую плоть, запоминались на всю жизнь каждому, кто хоть раз слышал их или испытал их действие на собственной шкуре. Совершенно очевидно, что в святых стенах избивают непокорные создания, причем довольно жестоко. Лайон не мог себе представить, как святые женщины способны творить такие черные дела в обители Бога, которому призваны служить. Любопытство взяло верх над здравым смыслом, и он направился к входу в часовню.